Читать книгу "Тревожная весна 45-го  - Валерий Шарапов"

Ну а Сашку Иван оставил при себе. Если на фронте многоопытный разведчик Васильков поначалу многому учил молодого Старцева, то здесь все обстояло с точностью до наоборот.

Иван отложил фотографии убитых:

– Что скажешь по изъятым вещам?

Перед Васильковым на столе лежало несколько предметов, найденных в карманах преступников. Пластмассовая расческа со сломанным последним зубцом, небольшой кулек с кусковым сахаром, пяток мелких монет и бумажные купюры, наполовину пустой коробок спичек, а также слегка помятые продуктовые и товарные карточки.

– Ничего не скажу, Ваня, – вздохнул он. – Обычные вещи, которые носит при себе любой человек.

Подойдя к столу, Старцев постучал указательным пальцем по спичечному коробку.

– Так уж и обычные?

Васильков только развел руками.

– Вот, к примеру, возьмем спички, – кивнул на коробок Старцев. – Они ведь способны рассказать очень многое о хозяине.

– Интересно, что же? – Васильков взял коробок и внимательно осмотрел его со всех сторон.

Иван шагнул к своему столу, выдвинул ящик, порылся в лежащих там бумагах и выудил листок с отпечатанным текстом. Положив его перед стажером, пояснил:

– Это список спичечных фабрик, исправно работавших в Советском Союзе с 1931 года. Напротив каждой фабрики указаны регионы, куда они поставляли свою продукцию.

– То есть, – сразу уловил смысл Александр, – если преступник потерял коробок спичек, выпущенный на фабрике «Искра», значит, он прибыл в Москву с Дальнего Востока?

– Конечно, возможны совпадения и случайности, но, скорее всего, так и есть. Потому что «Искра» находится в Благовещенске и снабжает спичками восточные регионы страны. А «Власть труда» из Нижнего Ломова обеспечивала этим товаром Пензу, Саратов, Тамбов и Куйбышев. Пока не закрылась в тридцать шестом.

– Но это калужский «Гигант», – потряс коробком Васильков. – Калуга поставляет спички в Москву и во все соседние области.

– Да, к сожалению, в нашем случае толку от этого вещдока никакого. Такие коробки продаются во всех магазинах и киосках в радиусе пятисот верст. Вот если бы спички были произведены фабрикой «Гамарджвеба»…

– Не слышал о такой. И в списке ее нет. Что за фабрика?

– В переводе с грузинского – «Победа». Фабрика недавно организована в городке Мцхета рядом с Тбилиси. Из-за небольшого объема производства обеспечивает продукцией только Закавказье.

– Да-а… мне до настоящего следователя еще расти и расти, – со вздохом произнес бывший командир роты.

– Не отчаивайся, Саша. Ты не хуже меня знаешь: новичкам в любом деле сложно. Опыта – ноль. Знаний – столько же. К тому же постоянно присутствует страх совершить ошибку. И я два года назад начинал с похожим настроением. Ничего, как видишь, освоился. Все дисциплины сдал, так сказать, экстерном.

Помолчав, Васильков положил коробок на стол и кивнул на остальные вещи:

– Ну, а эти вещдоки нам точно не помогут. Купюры без каких-либо пометок. Расческа почти новая, но один зуб сломан; на ней не нацарапано ни одной буковки. Монеты… самые обычные.

– А что с карточками?

– Их я тоже внимательно осмотрел. Пустые. Незаполненные. Правда, я мало в них смыслю – в армии был на полном довольствии, поэтому вживую вижу третий раз. Мама вчера вечером точно такие же показывала, – поделился Александр. – Кажется, сегодня она намеревалась часть из них отоварить.

Старцев давно ознакомился с изъятыми вещами, тем не менее, сгреб со стола карточки и еще раз внимательно осмотрел находку.

– Стандартная справка на получение карточек на июль 1945 года… – бубнил он. – Карточка на июль. Норма: мясо и рыба – 400 граммов, жиры – 300 граммов, крупа и макаронные изделия – 800 граммов, сахар и кондитерские изделия – 300 граммов. Линия отреза. Карточка на хлеб на июль. Норма – 400 граммов в день. ФИО – пусто… При утере не возобновляется.

Пробежав надписи глазами, Иван повернулся к окну и посмотрел карточки на просвет:

– Как полагаешь, почему ими не воспользовались? На месячных и декадных стоят печати, но графы не заполнены, не отрезана ни одна суточная карточка? А ведь почти половина июля прошла.

– Так на то они и бандиты! – удивился вопросу Васильков. – У них, должно быть, и без карточек добра хватает.

– Вот и я так думаю…

Старцев с безнадежным видом отдал товарищу серые бумажки с бледно-бордовым шрифтом. Вернулся к своему столу, над которым висели портреты Сталина и Дзержинского.

Достав из пачки папиросу, постучал мундштуком по костяшке указательного пальца и проворчал:

– Времени – в обрез, а у нас ни черта нет. Ни одной зацепки. Может, свидетели что-нибудь дельное расскажут…

* * *

– …Да просто все обстояло – без канители и бюрократии. Я как костыли на трость поменял, так сразу принял решение и отправился на прием к начальнику МУРа. Тогда эту должность занимал комиссар милиции третьего ранга Рудин Касриэль Менделевич – умница, золотой мужик. Объяснил ему ситуацию. Он просмотрел все мои документы, партбилет, расспросил про ранение. Выслушав, вызвал кадровика. Я написал заявление, прошел несколько врачей, явился на расширенную комиссию, – рассказывал Старцев примерно за неделю до происшествия на Белорусском вокзале. – Члены комиссии тоже долго не рассусоливали: поинтересовались, в какой должности и в каком звании воевал, в каких участвовал операциях, где был ранен, давно ли состою в партии, имею ли награды и сколько совершил рейдов за линию фронта. На следующий день получил пистолет ТТ, удостоверение с гордой надписью «стажер» и проработал в данном качестве целых полгода. С утра до позднего вечера пахал, а ночью садился за учебники. Спал как на фронте – по три-четыре часа в сутки. А «для профессионального роста», как выражалось начальство, помимо прямых обязанностей следователя приходилось поддерживать в суде обвинение.

– Как это? – поинтересовался Васильков.

– Выступал на заседаниях от имени государства, замещая помощника прокурора общего надзора. Утром выезжал на место преступления, днем допрашивал свидетелей и оформлял документы, а вечером хромал в суд слушать очередное дело о мародерстве или грабеже. В общем, за полгода стажировки прошел все ступени служебной лестницы и стал неплохо разбираться в прокурорской кухне.

– Как же ты выдержал такую нагрузку?

– Тяжко, конечно, приходилось. Но, понимаешь, – мечтательно улыбнулся Старцев, – вся моя жизнь, до той поры мрачная и горькая из-за покалеченной ноги, вдруг забродила, как варенье, и превратилась в доброе вино. Не поверишь, у меня тогда будто крылья за спиной выросли…

Васильков хорошо понимал: служба в МУРе гораздо интереснее и разнообразнее, чем монотонный труд в слесарном цеху, но она и сложнее, и в разы ответственнее. Конечно, сборку авиационных моторов для военных самолетов тоже никто не рискнул бы назвать простой. Но ведь от четких и продуктивных действий оперативно-следственных групп по раскрытию преступлений и поимке асоциальных элементов как раз и зависела спокойная работа многих тысяч рабочих и служащих огромной страны.